— Знаешь их? — спросил я Дэнби.

— Никого из них прежде не видел. Они же не пошли в магазин,они направились куда-то в квартиры, — ответил он.

Мы продолжали ждать дальше.

Шикарная машина с сидящими в ней мужчиной и женщинойпоявилась из-за угла, запарковалась, и эти двое тоже вошли в дверь.

Я вышел из машины и купил нам с Дэнби пару бутербродов.Дэнби, видел я, занервничал.

— Сколько это может продолжаться? — не выдержал он.

— Думаю, не менее чем до полуночи.

— Одну минутку, Лэм. Я не собираюсь долго здесь сидеть.Никогда не думал, что все это будет происходить подобным образом.

— А что, ты думал, будешь делать?

— Я думал, мы походим вокруг и…

— Вылезай из машины и походи вокруг, — предложил я. Но емуэта идея тоже не понравилась.

— Вы имеете в виду, Лэм, ходить по улице до полуночи?

— Если тебе это больше нравится.

— Тогда я лучше посижу в машине.

Потом Дэнби немного помолчал. Подъехало еще одно такси.Подошли четверо мужчин, очевидно, машину они оставили где-то в другом месте;один из них подозрительно взглянул на нас, потом они перешли улицу и скрылисьза зеленой дверью. Мне все это не нравилось: из казино нас могли уже заметить иподослать к нам делегацию.

Я посмотрел на Дэнби и подумал о том, что бы он сказал, еслибы понял, что его гонорар включал также и плату за увечья…

— Все это мне не нравится, — вдруг решительно заявил Дэнби.— Если в клубе узнают, кто мы, особенно я, мне будет трудно им что-либообъяснить.

— Ну и что? Где еще клуб найдет кого-нибудь с вашим опытом,кого-то, кто так хорошо знал бы всех и вся в этой подпольной кухне? И чтослучится, если даже они что-то узнают? Они вам повышали хоть раз зарплату?Наверное, держат вас на одной и той же уже давно?

— Да нет, они несколько раз мне повышали ее.

— На сколько?

— Один раз на пятнадцать процентов, один раз — на десять…

— За сколько это лет?

— За пять.

Я саркастически и непрощающе рассмеялся. Дэнби сразузадумался над моими словами: может, и в самом деле ему не доплачивали все этовремя и обижали?.. Я видел, что мысль об этом ему понравилась и хоть на времяотвлекла его от нашего занятия. Я посмотрел на свои ручные часы. Было пятнадцатьминут десятого. Подъехала и остановилась невдалеке небольшая машина, модельтрехлетней давности, но в хорошем состоянии. Из нее вышел мужчина, которомубыло явно наплевать, где припарковать машину — прямо перед дверью казино или вкаком-то другом месте: он, что называется, выпрыгнул из нее, посмотрел вверх ивниз вдоль улицы, затем тоже вошел в зеленую дверь.

— Это Гораций Б. Катлин, — сразу узнал его Дэнби. — Если онменя здесь увидит…

— Ты водишь машину? — прервал я его.

— Конечно.

— Этот человек член яхт-клуба?

— Да.

— Подожди меня здесь. Не больше часа. Если я не вернусь заэто время, езжай по этому адресу, спроси человека, он там главный, и расскажиему о том, чем мы тут с тобой занимались весь вечер.

Дэнби взял в руки карточку с адресом, которую я передал ему,и с любопытством стал ее рассматривать.

— Подождите, Лэм, это ведь не очень далеко отсюда… Я пытаюсьпонять, где же это.

— Не волнуйтесь, сделайте, как я просил. Сейчас половинадесятого. Если меня все еще не будет в десять пятнадцать, то езжайте ирасскажите всю историю.

С этими словами я вышел из машины, оставив на сиденье своюшляпу, и, перед тем как войти в «Зеленую дверь», оглянулся. Дэрби все еще сидели спокойно изучал карточку. Я надеялся, что он сразу не поймет, что за карточкуя дал ему, пока не приедет по указанному там адресу — адресу полицейскогоучастка.

Я повернул ручку и толкнул зеленую дверь. Она легко ибеззвучно открылась — петли ее были хорошо смазаны, — и очутился в маленькомхолле. Пролет зашарпанной лестницы без ковра вел к другой двери. Я толькоподнял руку, чтобы постучать в нее, когда вдруг понял, что в этом нетнеобходимости: я прошел через пучок невидимых лучей, и дверь сама бесшумнооткрылась.

Через небольшое окошко в ней меня рассматривали чьи-тоглаза, стекло в нем было толщиной не менее дюйма.

— У вас есть карточка членства? — спросил меня голос черезмикрофон.

Я вынул из кармана одну из карточек, которые забрал со столаБишопа. Мое имя было вписано в нее моей рукой. По ту сторону стекла еевнимательно рассмотрели, а потом голос приказал мне:

— Хорошо, просуньте карточку в щель.

Только после этих слов я заметил очень узкую щель в двери. Япросунул туда свою карточку, как посоветовал голос. Наступила абсолютнаятишина, а потом я услышал, как электрический механизм оттянул державший дверьболт, и тяжелая дверь отошла в сторону, скользя на подшипниках пометаллическому рельсу. Эта дверь почему-то напомнила мне стальную дверь сейфа.

Оглянувшись по сторонам, я внезапно понял, что все вокругсделано из стали и только лестница была деревянной. Я прошел через зеленуюдверь и оказался в этой коробке из металла, где все подвергались осмотру.

— Итак, — произнес нетерпеливо голос, — идите.

Я обратил внимание, что голос произнес «идите» вместо«входите», поэтому совсем не удивился, когда очутился в этой стальной коробке,где охранника у дверей уже не было: он занял свой пост в пуленепроницаемомотсеке, расположенном по другую сторону двери. Я видел этот отсек, но неохранника. Скорее всего, у него в руках даже было оружие.

Я прошел через дверь и будто вдруг оказался в совершенноином мире. Мои ноги утонули в толстом, мягком ковре, который напоминал лесноймох. Холл был залит ярким светом боковых ламп, на всем лежала печатьпривычного, без особого труда достающегося богатства, которое так свойственновсем казино высокого класса. В них создана такая атмосфера, что его завсегдатаис самого первого момента, как попадают туда, чувствуют себя приобщенными кроскоши и богатству, ощущают себя властелинами мира. Многие целеустремленно, нос немалым трудом карабкаются вверх по социальной лестнице, поэтому им долженнравиться дух игорного дома, который приобщает их к миру больших денег. Этотклимат изысканной роскоши делает тут всех равными, и даже крапленые карты иколеса рулетки не кажутся никому кощунством. Атмосфера казино сама по себе нестоила дорого, как можно было подумать на первый взгляд. И хозяева казино неслишком-то раскошеливались, умело создавая имидж этой роскоши. На стенах виселикартины в тяжелых рамах, искусно подсвеченные снизу лампами с большими матовымиабажурами. Если завсегдатаи не в состоянии были оценить эти картины подостоинству, то относили это лишь на счет своей необразованности в областиискусства. На самом же деле цена каждой из них составляла не больше двадцатидолларов за копию, и вставлены они были в пятидесятидолларовые рамы, освещенныедесятидолларовыми подсветками.